– Плевать на одежду! К форту!

Они стремительно побежали по камням, морщась, когда острые края впивались в ступни. Достигнув тропинки, центурионы припустили по ней и начали подниматься к воротам. Часовой что-то прокричал вниз, во двор; через несколько мгновений два солдата выскочили из форта, бросили взгляд на приближающихся всадников и устремились вниз по склону, навстречу офицерам. Катон рискнул оглянуться на тропинку и ужаснулся, увидев всадников в ста шагах позади – те мчались, пригнувшись к гривам лошадей, и понукали их, взяв мечи на изготовку. Катон понял, что их с Макроном настигнут прежде, чем они доберутся до форта, и задолго до того, как до них добежит первый солдат.

– Беги! – проорал Макрон, взбираясь рядом по склону. – Эти твари уже близко.

Катон несся, втянув голову в плечи, словно это могло спасти его от меча преследователей. Он почти не замечал боли в израненных ступнях, не отрывая глаз от ворот, и бежал изо всех сил. Топот копыт за спиной оглушал, и в последний момент Катон рискнул бросить взгляд через плечо.

– Проклятье! – заорал он, когда фигура первого всадника выросла над ним.

Взметнулся меч, готовый нанести смертельный удар. Катон увидел торжествующий огонек в черных глазах всадника и зубы, оскаленные в беспощадной улыбке. Центурион споткнулся и больно покатился на землю. Инстинктивно он повернулся и поднял руку. Бандит остался на месте, но в глазах его застыло удивление. Из груди торчало древко стрелы. Меч выскользнул из руки всадника и звякнул о землю рядом с Катоном. Потом бандит сполз с коня и с глухим стуком рухнул на камни. От удара воздух с хрипом вырвался из его легких. Катон подхватил оружие и поднялся в боевую стойку. Следующий всадник возник рядом, обогнув лошадь, оставшуюся без седока. Макрон замер в нескольких шагах от друга.

– Беги, Макрон! – крикнул Катон. – Не останавливайся!

– Пошел ты! – рявкнул центурион, делая шаг к приятелю.

– Ты ничего не сможешь сделать! Беги!

Промедлив мгновение, Макрон упустил время, и очередной всадник рванулся вперед. Его лошадь повалила Макрона навзничь, но смертельного удара не последовало: стрела вонзилась под ребра врага, он согнулся пополам и вывалился из седла вбок. Следующий всадник, озадаченный и напуганный безошибочными выстрелами лучника, натянул поводья и бросил взгляд на форт. Третья стрела пробила горло соседнему наезднику, и он рухнул с лошади, ухватившись за шею; кровь с бульканьем устремилась из раны. Его товарищ что-то закричал, двое оставшихся в живых развернули лошадей и пустили их галопом по тропе, не смея оглядываться. Катон несколько мгновений провожал их глазами, тяжело дыша, и лишь потом разжал пальцы на рукояти меча. Приятели были спасены.

– Ты как? – спросил Катон.

– Прекрасно. – Макрон несколько раз тяжело сглотнул и кивком указал на три трупа на земле: – Лучник отличный, чтоб его…

Катон повернулся и взглянул на парапет над воротами форта. Ярко освещенный заходящим солнцем Симеон опустил лук и помахал рукой.

Катон слегка поклонился, а Макрон за его спиной коротко хохотнул.

– Напомни мне никогда не нападать на его караваны.

Глава 5

На следующее утро, когда колонна покинула форт, глаза всадников тревожно обшаривали окрестности. Вчерашняя атака не была делом рук обычных грабителей. Это была спланированная попытка уничтожить двух центурионов; стало ясно, что за ними следили с самого Иерусалима. Выжившие после нападения будут преследовать их, выискивать возможности для нового удара. А еще вполне возможно, подумал Катон, что пять всадников были частью большей группы; тогда колонну может поджидать засада.

– Что за земли отсюда до Бушира? – спросил Катон у проводника, когда они покинули Кумран и двинулись дальше по берегу Мертвого моря.

– На этом берегу реки Иордан нам вряд ли что-то грозит; и на восточном берегу какое-то время тоже. Опасность поджидает там… – Симеон махнул в сторону гор на дальнем берегу моря. – Чтобы достичь Бушира, нужно идти вверх по высохшему вади. На плато до темноты мы не доберемся. Если наши друзья собираются напасть снова, там это и произойдет.

– А другая дорога есть?

– Конечно. Можно пойти дальше на север – там хорошая дорога на Филадельфию [1] . Потом повернуть на юг – по караванному пути в Петру. На это мы потратим лишних два-три дня. Хочешь, чтобы я вел вас так?

Катон задумался и покачал головой.

– Вряд ли разумно предоставлять им лишнее время для подготовки. Что скажешь, Макрон?

– Если они хотят напасть, пусть нападают сегодня. Я готов.

– Отлично. – Катон улыбнулся. – Пойдем прямой дорогой.

Какое-то время они ехали молча, потом глаза Макрона вспыхнули – он обратил внимание на кончик лука, торчащий из седельной сумки Симеона.

– Ты вчера отлично стрелял.

– Благодарю, центурион.

Макрон помедлил и неловко продолжил:

– Спас нам жизнь.

Симеон повернулся и сверкнул белозубой улыбкой.

– Вряд ли меня похвалили бы, если бы убили тех, кого я приставлен охранять. Флориан наверняка вычел бы из моей платы.

– Так ты еще и телохранитель, а не только проводник?

– Я уже говорил, центурион, что провел много лет в пустыне, сопровождая караваны. Времени более чем достаточно, чтобы научиться владеть оружием. А учили меня лучшие воины Аравии.

– А почему ты бросил? Я имею в виду – сопровождать караваны?

– Это тяжелая жизнь. Я устал. Вместо меня работает мой приемный сын, Мурад – командует отрядом охранников на дороге из Петры в Дамаск.

– А стреляет он так же хорошо?

Симеон рассмеялся.

– Так же? Нет, Мурад стреляет гораздо лучше. Он сильнее, как и большинство его людей. Мурад положил бы всех пятерых, не дав им приблизиться к вам. – Симеон с обидой сплюнул. – А я только троих успел.

Макрон взглянул на Катона:

– Только троих. Никуда не годится.

– Пожалуйста, не будем больше об этом, – тихо попросил Симеон. – Я и без того стыжусь.

– Не будем, – улыбнулся Макрон. – И все-таки, твой сын, похоже, мог бы послужить империи. Из него вышел бы отличный солдат когорты ауксилиариев. Он никогда не думал об этом?

– Зачем ему? – Симеон, похоже, удивился. – Мурад и так живет неплохо. Ваша империя не заплатит ему и десятой доли того, что он зарабатывает, охраняя караваны.

– А, да я просто подумал… – смутился Макрон.

День тянулся подобно предыдущему, и вскоре жара стала удушающей. Далеко впереди, над долиной Иордана, воздух струился, как ртуть. Поздним утром отряд пересек реку, вьющуюся в густых зарослях тростника. Поток перекатывался через широкое ложе из песка и гальки, лошади вздымали белую пену, переходя брод. Взглянув вверх по течению, Катон увидел у противоположного берега, на мелководье, навес из пальмовых листьев. Там теснились люди, собравшиеся вокруг человека, который всех по очереди погружал в воду.

Катон тронул Симеона за руку и показал на людей:

– Что там такое?

Симеон взглянул.

– Это? Крещение.

– Крещение?

– Местный обычай. Они полагают, что так с человека смываются все грехи. Это принято у некоторых сект. Например, у ессеев в Кумране.

– Кстати, я хотел спросить, – добавил Катон. – Насчет сект. Сколько их тут? И чем они отличаются?

Симеон рассмеялся.

– Да особенно ничем, но, похоже, ненавидят друг друга от души. Сейчас соображу… Начать с Иерусалима. Там основные секты – саддукеи, фарисеи и маккавеи. Саддукеи твердо держатся традиции. Они считают, что в священных писаниях изложена непререкаемая воля бога. Фарисеи прагматичны и доказывают, что волю бога можно трактовать по писаниям. Маккавеи, в свою очередь, склоняются к твердой позиции. Они уверены, что иудеи – избранный народ, чья судьба – когда-нибудь править миром. – Симеон улыбнулся Катону. – Представляете, каково им быть под властью Рима? Вас они ненавидят даже больше, чем Ирода и его наследников.